Неточные совпадения
«Да, вот он перестал теперь притворяться, и видна вся его
холодная ненависть ко мне», — подумала она, не слушая его слов, но с
ужасом вглядываясь в того
холодного и жестокого судью, который, дразня ее, смотрел из его глаз.
Утром страшный кошмар, несколько раз повторявшийся ей в сновидениях еще до связи с Вронским, представился ей опять и разбудил ее. Старичок с взлохмаченной бородой что-то делал, нагнувшись над железом, приговаривая бессмысленные французские слова, и она, как и всегда при этом кошмаре (что и составляло его
ужас), чувствовала, что мужичок этот не обращает на нее внимания, но делает это какое-то страшное дело в железе над нею. И она проснулась в
холодном поту.
Я знал красавиц недоступных,
Холодных, чистых, как зима,
Неумолимых, неподкупных,
Непостижимых для ума;
Дивился я их спеси модной,
Их добродетели природной,
И, признаюсь, от них бежал,
И, мнится, с
ужасом читал
Над их бровями надпись ада:
Оставь надежду навсегда.
Внушать любовь для них беда,
Пугать людей для них отрада.
Быть может, на брегах Невы
Подобных дам видали вы.
Я вздрогнул от
ужаса, когда убедился, что это была она; но отчего закрытые глаза так впали? отчего эта страшная бледность и на одной щеке черноватое пятно под прозрачной кожей? отчего выражение всего лица так строго и холодно? отчего губы так бледны и склад их так прекрасен, так величествен и выражает такое неземное спокойствие, что
холодная дрожь пробегает по моей спине и волосам, когда я вглядываюсь в него?..
В это время я нечаянно уронил свой мокрый платок и хотел поднять его; но только что я нагнулся, меня поразил страшный пронзительный крик, исполненный такого
ужаса, что, проживи я сто лет, я никогда его не забуду, и, когда вспомню, всегда пробежит
холодная дрожь по моему телу.
Он молчал и в
ужасе слушал ее слезы, не смея мешать им. Он не чувствовал жалости ни к ней, ни к себе; он был сам жалок. Она опустилась в кресло и, прижав голову к платку, оперлась на стол и плакала горько. Слезы текли не как мгновенно вырвавшаяся жаркая струя, от внезапной и временной боли, как тогда в парке, а изливались безотрадно,
холодными потоками, как осенний дождь, беспощадно поливающий нивы.
Я присел на кровати,
холодный пот выступил у меня на лбу, но я чувствовал не испуг: непостижимое для меня и безобразное известие о Ламберте и его происках вовсе, например, не наполнило меня
ужасом, судя по страху, может быть безотчетному, с которым я вспоминал и в болезни и в первые дни выздоровления о моей с ним встрече в тогдашнюю ночь.
Уже Паскаль испытывал
ужас перед бесконечностью пространств и остро почувствовал потерянность человека в чуждом и
холодном бесконечном мире.
Это был бубновский голос, и доктор в
ужасе спрятал голову под подушку, которая казалась ему Бубновым, мягким,
холодным, бесформенным. Вся комната была наполнена этим Бубновым, и он даже принужден был им дышать.
Было раннее октябрьское утро, серое,
холодное, темное. У приговоренных от
ужаса лица желтые и шевелятся волосы на голове. Чиновник читает приговор, дрожит от волнения и заикается оттого, что плохо видит. Священник в черной ризе дает всем девяти поцеловать крест и шепчет, обращаясь к начальнику округа...
Евгений Павлович стоял на ступеньках лестницы как пораженный громом. Лизавета Прокофьевна тоже стала на месте, но не в
ужасе и оцепенении, как Евгений Павлович: она посмотрела на дерзкую так же гордо и с таким же
холодным презрением, как пять минут назад на «людишек», и тотчас же перевела свой пристальный взгляд на Евгения Павловича.
Коля вздрогнул. Какой-то
холодный, омерзительный
ужас шевельнулся и прополз у него в душе. Он ответил не сразу.
И в хрустально-чистом
холодном воздухе торжественно, величаво и скорбно разносились стройные звуки: «Святый боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй нас!» И какой жаркой, ничем ненасытимой жаждой жизни, какой тоской по мгновенной, уходящей, подобно сну, радости и красоте бытия, каким
ужасом перед вечным молчанием смерти звучал древний напев Иоанна Дамаскина!
Наконец Сергей выбился из сил. Сквозь дикий
ужас им стала постепенно овладевать
холодная, вялая тоска, тупое равнодушие ко всякой опасности. Он сел под дерево, прижался к его стволу изнемогшим от усталости телом и зажмурил глаза. Все ближе и ближе хрустел песок под грузными шагами врага. Арто тихо подвизгивал, уткнув морду в колени Сергея.
Это всегда был самый величественный момент праздника: все продолжают сидеть неподвижно, радостно склоняя главы благодетельному игу Нумера из Нумеров. Но тут я с
ужасом снова услышал шелест: легчайший, как вздох, он был слышнее, чем раньше медные трубы гимна. Так последний раз в жизни вздохнет человек еле слышно, — а кругом у всех бледнеют лица, у всех —
холодные капли на лбу.
Ромашов опять подошел к выемке. Чувство нелепости, сумбурности, непонятности жизни угнетало его. Остановившись на откосе, он поднял глаза вверх, к небу. Там по-прежнему был
холодный простор и бесконечный
ужас. И почти неожиданно для самого себя, подняв кулаки над головой и потрясая ими, Ромашов закричал бешено...
Ужас —
холодный, исключающий все другие мысли и чувства
ужас — объял всё существо его; он закрыл лицо руками и упал на колена.
Елена с
ужасом взглянула на мужа. В глазах его была
холодная решительность.
Утром Иван Дмитрич поднялся с постели в
ужасе, с
холодным потом на лбу, совсем уже уверенный, что его могут арестовать каждую минуту. Если вчерашние тяжелые мысли так долго не оставляют его, думал он, то, значит, в них есть доля правды. Не могли же они, в самом деле, прийти в голову безо всякого повода.
С искаженным от
ужаса лицом он вскакивал с одра своего, схватывал в руки кочергу и начинал мешать ею в
холодной печке, а я между тем перевертывался на другой бок и продолжал себе потихоньку грезить:"Добрый я! добрый!"
Теперь мой
ужас был глубже и
холоднее.
Он заплакал и сел в угол. Заплакала и старуха в своем углу. Бессильные хоть на мгновение слиться в чувстве любви и противопоставить его
ужасу грядущей смерти, плакали они
холодными, не согревающими сердца слезами одиночества. Мать сказала...
Прошло четверть часа. С суеверным
ужасом я вглядывался в угасший глаз, приподымая
холодное веко. Ничего не постигаю. Как может жить полутруп? Капли пота неудержимо бежали у меня по лбу из-под белого колпака, и марлей Пелагея Ивановна вытирала соленый пот. В остатках крови в жилах у девушки теперь плавал и кофеин. Нужно было его впрыскивать или нет? На бедрах Анна Николаевна, чуть-чуть касаясь, гладила бугры, набухшие от физиологического раствора. А девушка жила.
Безотраднейшая картина: горсть людей, оторванных от света и лишенных всякой тени надежд на лучшее будущее, тонет в
холодной черной грязи грунтовой дороги. Кругом все до
ужаса безобразно: бесконечная грязь, серое небо, обезлиственные, мокрые ракиты и в растопыренных их сучьях нахохлившаяся ворона. Ветер то стонет, то злится, то воет и ревет.
В довершение беды, прежде чем мы с братом успели себе представить вполне весь
ужас нашего положения, по лесу что-то зарокотало, и потом с противоположной стороны от ручья на нас дунуло и потянуло
холодной влагой.
Здесь была совсем уже непонятная для Щавинского очаровательная, безумная и в то же время
холодная отвага, был, может быть, высший из всех видов патриотического героизма. И острое любопытство вместе с каким-то почтительным
ужасом все сильнее притягивали ум фельетониста к душе этого диковинного штабс-капитана.
И темный
ужас заползает понемногу в сердце Меркулова, съеживает кожу на его черепе и волной
холодных мурашек бежит по его спине.
Старик обхватил ее могучими руками и почти сдавил на груди своей. Но когда она спрятала у сердца его свою голову, таким обнаженным, бесстыдным смехом засмеялась каждая черточка на лице старика, что
ужасом обдало весь состав Ордынова. Обман, расчет,
холодное, ревнивое тиранство и
ужас над бедным, разорванным сердцем — вот что понял он в этом бесстыдно не таившемся более смехе…
Нет вздорных страхов, но есть
ужас человека, который потерял все, есть
холодное сознание падения гибели, обмана и неразрешимости.
Я с
ужасом взглянул на него, стараясь разглядеть в суровом лице хоть что-нибудь, что выдало бы неискренность его слов. Но его лицо было просто пасмурно, слова звучали резко, как
холодные льдины во время ледохода… А девочка ласково прижималась к нему, и грубая рука, может быть, механически гладила ее волосы…
Подумаешь, что это самый храбрый из всех, а у него
холодный пот льет по бледному лицу и сердце разрывается от
ужаса.
И снова содрогание непонятного
ужаса пробежало
холодными иглами по его телу, — но и другое что-то, более мягкое и теплое, озарило его лицо, и словно ласкающая нежная рука расправила насупленные брови.
Теперь она уже совсем умолкла и затихла навеки. Ей теперь хорошо; но сколько она должна была перестрадать и перемучиться, пока застыла под застрехой! Какой
ужас! И что такое могло ее побудить оставить постельку, на которой она всегда так терпеливо лежала, и лезть на
холодный чердак, чтобы там закоченеть в страшной стуже?
Но замирая от
ужаса, с
холодными капельками пота на лбу, Дуняша уже не слушает его…
Перед нами вдруг как будто отдернулась какая-то завеса, мир потемнел, и из мрачных,
холодных его глубин зазвучал железный голос судьбы. И вот сейчас, кажется, невидимые трагические хоры в мистическом
ужасе зачнут свою песню о жалком бессилии и ничтожестве человека, об его обреченности, о страшных силах, стоящих над жизнью. Но… но трагедия на Элладе еще не родилась.
Позднышев в «Крейцеровой сонате» говорит: «Любовь — это не шутка, а великое дело». И мы видели: для Толстого это действительно великое, серьезное и таинственное дело, дело творческой радости и единения, дело светлого «добывания жизни». Но в
холодную пустоту и черный
ужас превращается это великое дело, когда подходит к нему мертвец и живое, глубокое таинство превращает в легкое удовольствие жизни.
«С странным для него выражением
холодного отчаяния на лице она рассталась с ним. Она чувствовала, что в эту минуту не могла выразить словами того чувства стыда, радости и
ужаса перед этим вступлением в новую жизнь».
С этим связан
ужас Паскаля перед необъятными пространствами, совершенно
холодными к человеку и его судьбе.
Она шла сюда, в надежде найти здесь веселье, смех и постоянный праздник — и вдруг, вместо всего этого, закоптелая избенка, скудный ужин в виде
холодной похлебки и каровая хлеба на столе, и этот страшный хозяин, один вид которого способен привести в
ужас даже такую бесстрашную девочку, какой себя считала до сих пор Тася.
И вдруг с
холодным, усталым
ужасом чей-то женский голос произнес...
Мне стало холодно… Я уже поднялась и направилась было к коридорной двери обратно, как вдруг случайно оглянулась и…
ужас сковал мои члены… Прямо на меня надвигалась высокая белая фигура. Тихо, медленно ступала она по паперти… Вот она ближе, ближе…
Холодный пот выступил у меня на лбу… ноги подкашивались, но я сделала невероятное усилие и бросилась вперед, протягивая руки к белой фигуре.
Я даю ей всевозможные образы: безглавого скелета на коне, какой-то бесформенной тени, родившейся в тучах и бесшумно обнявшей землю, но ни один образ не дает мне ответа и не исчерпывает того
холодного, постоянного отупелого
ужаса, который владеет мною.
На дворе, за стенами дома, залаяла собака и смолкла, и я слышал, как забренчала она цепью, убираясь в конуру. А он смотрел на мои голые ноги и молчал; но я знал, что он здесь, знал по тому нестерпимому
ужасу, который, как смерть, оковывал меня каменной, могильной неподвижностью. Если бы я мог крикнуть, я разбудил бы город, весь мир разбудил бы я; но голос умер во мне, и, не шевелясь, покорно я ощущал движение по моему телу маленьких
холодных рук, подбиравшихся к горлу.
В душе смрад. Противны воспоминания. Все так плоско и убого. Как будто вышел я из спальни проститутки. «Бездна»? Грязное болото в ней, а не бездна… Ко всему она спускается сверху, из головы, с холодом ставит опыты там, где ждешь всесжигающего огня. И никакой нет над нами «венчательницы». Не
ужас между нами, а развратно-холодная забава.
Год пребывания в отставке и под судом был для него временем
холодного и безграничного
ужаса: крайне благородный, он не допускал и мысли, чтобы жена, Елена Дмитриевна, хоть в чем-нибудь испытала лишение; вперед же, где открывалась бездна, он не решался и заглядывать.
Только тут я начинаю понимать, в чем дело, и чувствую, как подкашиваются мои ноги, а по спине пробегает
холодная дрожь
ужаса.
Холодный пот от смертельного
ужаса выступал на всем теле несчастного князя Василия.
Он пришел в себя лишь у себя в кабинете. Все только что происшедшее и перечувствованное им восстало в его памяти.
Холодный пот выступил у него на лбу, волосы поднялись дыбом. Он только теперь понял весь
ужас совершенного им преступления.
Она без
ужаса не могла представить себя без него.
Холодный пот выступал у ней на лбу при одной мысли о возможности остаться снова одной. Она поняла, что безумно, страстно любит его. Она полюбила его прежде всего за смелость, с которой он взял ее. Эта любовь, в течение каких-нибудь двух недель со дня рокового свиданья в «старом парке», возросла до самоотречения.
Вдобавок они свели его в жарко натопленную комнату, в которой — о
ужас! — поддавали беспрестанно водою на горячие камни, секли себя немилосердно пуками лоз и, наконец, окачивались
холодною, из прорубей, водою.